Морские рассказы
От
автора
Мои рассказы не представляют большой
художественной ценности. Единственное их достоинство, на мой взгляд, это то,
что в них описаны реальные события почти полувековой давности о службе на
ракетном крейсере «Грозном», на одном из лучших военных кораблей своего
времени.
Ходил я в
море и не раз,
Зрил воды
океана.
О флотской
службе мой рассказ
Без фальши и
обмана.
23 февраля 2015 год.
Как я попал во флот
Будучи молодым человеком девятнадцати лет
отроду я жил, тогда ещё в небольшом городке на Волге, который назывался
Ставрополем, Ставрополь на Волге. В 1953 году родители переехали из города
Каргополя Архангельской области, где я родился, на Волгу в посёлок
Комсомольский, который был одним из будущих районов Ставрополя ныне Тольятти.
Здесь происходило грандиозное строительство. Возводилась Куйбышевская
гидроэлектростанция. Проводились работы по перекрытию русла Волги.
Работы хватало всем. Моя мама работала в средней школе учителем русского языка
и литературы. Папа работал фотографом. В 1963 году, закончив
восемь классов, мне пришлось пойти работать на завод, так как мои родители
разошлись и мы с младшей сестрёнкой Иринкой, которая была младше меня на два
года, остались на мамином попечение. Будучи пятнадцатилетним подростком, я
встал к станку вначале в качестве ученика токаря на заводе «Ртутных
выпрямителей», который в дальнейшем стал называться Тольяттинским
электротехническим заводом. Учится продолжал в вечерней школе – школе рабочей
молодёжи.
В сентябре 1966 года мне пришла повестка из
Военкомата о том, что я должен придти на призывную комиссию. На здоровье я
никогда не жаловался, хотя в результате моих частых купаний, а я большую их
часть проводил под водой в самодельной маске, у меня от переохлаждения периодически
воспалялись лобные пазухи. Это было так не часто, что я на это не обращал
особенного внимания.
После медицинской комиссии, которая признала
меня совершенно здоровым, состоялась техническая комиссия, где проводилось
распределение
призывников по родам войск. Когда меня спросили
кем бы я хотел служить? Я ответил: «Лётчиком»!
Ну тогда пойдёшь во Флот на атомные подводные лодки. «Во Флот, так во Флот» -
подумал я. Спорить было бесполезно.
В назначенное время мы с мамой и с закадычным другом
Володей Ф. прибыли к Военкомату,
где нас призывников осеннего призыва ждали автобусы. К Володе повестка пришла
несколько позднее и он был, как и моя мама, в качестве провожающего со своим
мотороллером «Вятка». Посадив на него мою маму, он провожал наш автобус
несколько километров, пока мы не выехали за городскую черту.
В Куйбышеве, сейчас этот город вернул
себе своё прежнее имя – Самара, на железнодорожном вокзале нас ждал
железнодорожный состав, который направился в сторону Балтийского моря.
Дорога прошла без каких либо приключений, за исключением мелких брызг,
организованных любителями горячительных напитков. По прибытию в Ломоносов нас
перевели на паром, который доставил в Кронштадт. В Кронштадте состоялась
последняя техническая комиссия, на которой всё же
до какой-то степени учитывали желания призывников. Лет с десяти я увлёкся
радиолюбительством, начиная с детекторного приемника, собирал ламповые
усилители, а когда появились первые транзисторы, то собирал на них простенькие
приёмники
прямого усиления. Для своего возраста я неплохо разбирался в радиотехнике, и
когда меня спросили
кем бы хотел служить, зная результаты моего ответа на первой технической
комиссии, я сказал, что мне всё равно, лишь бы это было связано с
радиотехникой. Учитывая моё пожелание, меня распределили в Ракетную школу,
которая была здесь же в Кронштадте. Семь месяцев я с сокурсниками изучал
ракетный зенитный комплекс и, сдав экзамены на отлично, получив красные корочки
об окончании ракетной школы, был послан с группой отличников на Черноморский
флот в Севастополь.
Хорошистов в то время отправляли на Тихоокеанский
Флот, ну а троечников на Северный.
Со временем, конечно, отказались от такой не совсем мудрой практики, которая
привела к некоторому ослаблению Северного флота, но это было несколько позднее.
Вот так я попал во флот.
Мой корабль – РКР «Грозный»
Мы приехали в Севастополь, корабля на который
нас распределили, не было. Ракетный крейсер «Грозный» находился в
Новороссийске, где он отрабатывал швартовку бортом к причальной стенке. Она
была похожа на причал в Монреале. Дело в том, что планировался дальний поход в
Монреаль на выставку ЭКСПО – 67 отряда советских кораблей во главе с РКР»
Грозным. Корабли были подготовлены, выкрашены в белый цвет с голубым отливом
специальной дорогостоящей краской. Но по каналам нашей разведки пришло
сообщение, что в Монреале готовится какая-то диверсия
против наших кораблей и поход был отменён.
На некоторое время нас разместили на артиллерийском крейсере «Кутузов», который
стоял в ремонте.
Это был легкий крейсер с четырьмя башнями главного калибра дальнобойных орудий
и другим вооружением. Его длина составляла двести десять метров, Броневой пояс
порядка ста миллиметров. У крейсеров до военной постройки типа «Слава» несмотря
на то, что их длина была меньше, броневой пояс был почти в два раза толще, и
они считались тяжёлыми. С появлением ракетных крейсеров таких, как РКР
«Грозный» наличие броневого пояса теряло смысл, так как ракеты пробивали любую броню.
Волей неволей пришлось ознакомиться со спецификой артиллерийского вооружения.
Оказывается, у дальнобойных орудий снаряд состоит из двух частей – заряда и
боевой части, которые подаются отдельными лифтами, так как боевая часть снаряда
имеет приличный вес, а заряд достаточную длину. Это и многое другое я не знал в
силу специфики предметов, которые я изучал в Ракетной школе.
Крейсер «Кутузов» стоял в сухом доке и мы – матросы
принимали активное участие в его ремонте. Это касалось в основном обработке и
покраске подводной части корабля. Мне пришлось побывать даже на севастопольской
гауптвахте в качестве члена команды охраны, правда это в первый и последний
раз. Наша группа из восьми молодых матросов с нетерпением ожидала прихода
крейсера «Грозный». Любое начало имеет конец. РКР «Грозный» вошёл в
севастопольскую бухту и встал на своё место у минной стенки. Нас – молодое
пополнение перевели на борт корабля, на котором предстояло провести почти три
года последующей службы. Венные корабли, на которых служили матросы – они
ласково называли коробками.
В 1968 году был изменён срок службы и на флотах вместо четырёх лет он стал
трехлетним, а в сухопутных войсках вместо трёх лет стали служить два года.
РКР «Грозный» крейсер 58-го проекта, был построен в
начале 60-тых, был первым крейсером этого проекта. Таких крейсеров было
построено ещё три: «Адмирал Фокин», «Адмирал Головко» и «Варяг». Постройка
четырех ракетных крейсеров 58-го проекта обошлась Советскому союзу в
кругленькую сумму. Резкий спад в сельском хозяйстве в 1961 – 1962 годах до
определённой степени был
следствием постройки этих крейсеров. Как нам сказали, что стоимость нашего
корабля того порядка, если бы он был сделан весь из чистого миллиметрового
золота, это при длине
Авианосцу уйти от подобных ракет было бы нельзя,
а уничтожить все шестнадцать ракет просто невозможно, Ибо они летели
четвёрками: первая вела вторую, третью и четвёртую. Если первую уничтожить, то
вторая ведёт остальные и так далее, а в непосредственной близости с
авианосцем начинается противозенитный манёвр: ракеты резко снижаются и начинают
сканировать над водной поверхностью, а затем поражают авианосец. Одной ракеты с
ядерным зарядом вполне хватит, чтоб его потопить и даже с избытком.
В «интересные» девяностые годы все ракетные крейсера
58-го проекта «почему-то» были исключены из списков флота России, то есть
просто порезаны на металлолом.
Для собственной защиты крейсер имел зенитный
комплекс управляемых ракет. Их было шестнадцать. Ракеты выпускались парами, то
есть вначале одна и через несколько секунд вторая. Не долетая до цели
порядка ста метров, у ракет взрывался специальный осколочный пояс, и сотни
металлических осколков поражали цель. Эти ракеты прекрасно показали себя на
деле во Вьетнаме, уничтожив сотни американских самолётов, что в немалой степени
сказалось на исход войны. В связи с тем, что во Вьетнам отправлялось
значительное количество ракет этого типа, у нас были уменьшены практические
тренировочные стрельбы по реальным летящим целям - мишеням. В кормовой части
крейсера была расположена зенитная артиллерия, которая тоже управлялась
специальной станцией наведения. Для защиты от подводных лодок на шкафуте
–
– средняя часть верхней палубы, по бортам располагались торпедные
аппараты, управляемые акустической станцией. В кормовой части на юте была
расположена вертолётная площадка. При необходимости крейсер мог принимать
вертолёты или нести один из них. На фок мачте вращалась локаторная антенна,
передающая информацию на командный пункт о всех надводных и воздушных целях до
трёхсот километров в окружности. Посредством этой радиолокационной станции
нашему зенитному ракетному комплексу выдавались целеуказания.
Крейсер имел две паротурбинные установки,
которые обеспечивали его ход. Их топливом являлась так называемая флотская
нефть – мазут.
По своему времени это был великолепно оснащённый военный корабль с хорошо
обученным экипажем. И вот на борт такого красавца поднялись мы – – молодые
матросы. В первый день нам показали спальные места в кубрике и места для личных
вещей, и центральный пост управления зенитными ракетами, в котором нам
предстояло нести дальнейшую нашу службу и обслуживать вверенную нам
материальную часть. На следующий день нам дали швабры и мы стали драить
металлическую палубу на шкафуте, которая была покрыта тонким слоем вещества
препятствующего появлению коррозии. Матросы называли его чернью. Была ли
годковщина на корабле? Да, была, но в очень мягкой форме. Особенно у нас в
группе управления зенитным комплексом это явление почти не чувствовалось,
старослужащие к нам относились хорошо.
Буквально на второй день ко мне подошёл годок и попросил, чтоб я ему помог. Мы
зашли с ним в погреб стратегических крылатых ракет. Я впервые видел подобные
ракеты и не мог понять чем же можно мне ему помочь. «Видишь» – сказал он мне:
« ракету заклинило в гнезде и я один ничего не могу сделать, а у меня через
месяц дембель. Ведь если что-то случится с этой ракетой, меня посадят, помоги»!
Я до сих пор не могу понять, почему годок не смог сориентироваться. Трос,
который соединял ракету с электрической лебедкой, был под некоторым углом к
направляющим, по которым скользила ракета, и когда матрос нажимал на
контроллер, она вибрировала как струна, но не подавалась и на сантиметр. Я
понял что для того чтобы вытащить её из гнезда надо просто изменить угол
натяжения троса,
а это можно было сделать с помощью дополнительного блока, который нужно было
закрепить в соответствующем месте, пропустив через него трос лебёдки. Я
поделился своими соображениями с годком и уже минут через пятнадцать мы
закрепили блок в нужном месте, пропустив через него трос лебёдки. Я попросил
матроса сделать несколько коротких нажатий на контроллер лебёдки. Ракета
дрогнула и выровнялась на направляющих, а затем плавно вышла из гнезда. Радости
у годка не было предела, он горячо меня благодарил: « Ты меня просто спас, ведь
это же пятитонная лебёдка»!
Хорошо, что всё так обошлось.
Молодыми матросы считались до прихода новой партии
молодёжи, которые на год моложе предыдущей.
Пока корабль или как между собой матросы называли «коробка»
стоял у минной стенки, Мы усилено практиковались на вверенной нам аппаратуре,
производя пуски имитированных ракет от специального имитатора, по реально
летящим целям…
Мой первый выход в море
Я, как и вся наша группа молодых матросов, ждал с
нетерпением выхода в море. И вот, наконец, рано утром, только мы успели
позавтракать, раздался сигнал боевой тревоги и команда: «Корабль к бою и походу
приготовить». По этой команде весь экипаж крейсера быстрым бегом занимал места
согласно штатному расписанию. Мы в это время находились в кубрике. Услышав
сигнал тревоги, кинулись к трапу, и быстро поднявшись по нему, побежали в
направление своего центрального поста.
Бегом, спустившись по очередном трапу, вбежали в центральный пост и заняли свои
рабочие места перед индикаторами предварительно включив аппаратуру. Вращающие
кожаные кресла, на которых
мы сидели, были прочно привинчены к полу. Уже после первого выхода в море я
понял для чего это нужно. После выхода из бухты пройдя боны – боновые
заграждения крейсер, начало покачивать – слегка штормило. Прошло
какое-то время и ветер
усилился, пока корабль шёл бортом к волне, и на нас действовала бортовая качка,
было терпимо, но когда он изменил курс, и пошёл навстречу ветру, началась
килевая. Вот тут-то мы и испытали все её «прелести». Степень воздействие
килевой качки
более всего ощущается в носовой части корабля.
Набегающая волна плавно поднимает корабль,
а за тем он достаточно резко опускается вниз,
И так происходит постоянно, пока море штормит.
На человека, который первый раз испытывает воздействие килевой качки, всё это
влияет крайне отрицательно, так как содержимое желудка и кишечника, когда
корабль резко падает вниз, стремится вверх, создавая трудно преодолимое желание
к
к нежелательному «очищению». Я, чувствуя легкое подташнивание, обратил внимание
на то, что наши ряды начали редеть. Почему-то ребята стали переходить из
центрального поста в четвертую агрегатную двери, которой были рядом, и
где то минут через двадцать пять, тридцать я остался в одиночестве. Чтобы не
отрываться от коллектива я тоже подошёл к двери агрегатной и открыл её. На полу
агрегатной рядом с агрегатами лежали пять молодых матросов, двое из нашей
группы находились в посту ВЧБ, посту высокочастотных блоков, который находился
на два уровня выше, и как я понимал, там было не слаще. Проявив солидарность,
лёг рядом с ребятами. В лежачем положении килевая качка переносится гораздо
легче. Лежу я на полу и размышляю: «Если буду постоянно ложиться, когда
начинает штормить, то ведь так вся моя служба может пройти на полу». Сделав
столь очевидный вывод, я поднялся с полу и, пошатываясь, вышел из агрегатной.
По рассказам старослужащих я знал, что когда начинает штормить, рядом с
камбузом ставят мешки с сухарями и если периодически их грызть, то тошнота
проходит. И я решил проверить так ли это.
Поднявшись наверх, я встретил курсанта военно-морского училища, который
проходил практику
на нашем крейсере вместе с группой курсантов из этого училища и практиковался в
посту ВЧБ где находились двое наших ребят. Я спросил его: «Как там дела у моих
друзей»? Он мне ответил, что всё нормально и вдруг резко перегнувшись через
штормовой леер, стал «кормить рыб». Ну, а я пошёл по направлению камбуза. Там на
самом деле стояли два мешка с сухарями. Взяв пару горстей сухарей, я
возвратился в центральный пост, сел в свое рабочее кресло, взял техническую
инструкцию по эксплуатации и углубился в её изучение, похрустывая сухарями.
Прошло минут пятнадцать, двадцать Дверь четвертой агрегатной открылась, и из
неё показался молодой матрос. Он, вероятно, сделал те же выводы, что и я по
поводу штормового отлёживания. Я протянул ему сухарь, и он сев со мною рядом
стал делиться впечатлениями о первом нашем выходе в море. Через какое-то время
из агрегатной появились еще два моих товарища, но там остались ещё два матроса,
которые не пошли даже на ужин, потому, что очень плохо себя чувствовали. Кто
смог победить себя из нас при первом небольшом шторме, тот в дальнейшем
уже никогда не ложился, ни при каких обстоятельствах, ну а тот, кто не смог
этого сделать, мучился, когда начинало штормить, до конца службы на флотах. Мне
хорошо запомнился этот выход в море свежею погодой.
Визит в Югославию
В начале 1968 года РКР «Грозный» принял на борт группу артистов, участвующих в
съёмках фильма «Нейтральные воды». Экипаж крейсера снимался в массовых сценах.
В этом фильме по понятным причинам крейсер назывался уже не «Грозным», а
«Горделивым». Съёмки проводились, как в Чёрном, так и в Средиземном морях.
Зимой в Средиземном море в январе, феврале погода достаточно свежая, но артисты
переносили её достаточно мужественно. Как-то, вероятно для более эффектных
съёмок штормовой погоды корабль развернули бортом к волне, Мы только что успели
пообедать, будучи первой боевой сменой и из дверей коридора выходящего на ют –
кормовая часть верхней палубы, наблюдали за съёмками. Крейсер раскачало, и
когда очередная волна залила ют, он резко накренился. Мы поняли, что второй боевой
смене с обедом явно не повезло, и решили зайти на камбуз. Так оно
и оказалось. Кто не успел, тот опоздал. Часть кастрюль, в которых был
налит вкуснейший борщ, оказались на полу, их не успели удержать. На
столах и на полу был сплошной кавардак. Ну что ж, бывает и так.
Где-то в феврале месяце крейсер зашёл с
дружественным визитом в Югославию в небольшой городок Катор. В то время в
Югославия состояла из пяти областей: Боснии, Герцеговины, Словении, Хорватии и
Черногории. Катор находился на территории Черногории. Наш корабль медленно
вошёл в
живописнейшую каторскую бухту. С трех сторон её окружали высокие горы, на
вершинах которых лежал снег, а у их подножья зеленели пальмы. Почти весь экипаж
выстроился по левому борту. За нами, на некотором расстоянии шёл большой
противолодочный корабль 61-ого проекта «Сообразительный». Он сопровождал наш
крейсер в этом походе.
По берегу у подножья гор были видны небольшие
населённые пункты. Когда мы подошли к городку,
с нашего крейсера было произведено несколько салютных залпов из сигнальных
орудий, которые стояли по бортам на шкафуте. На берегу у причала нас встречали
восторженные жители Катора. Такая замечательная встреча была ещё только в
Гаване на Кубе, но об этом несколько позднее, Мы сходили на берег традиционными
пятерками старшими, в которых были офицеры или сверхсрочники и если с утра все
были одеты в бушлаты, то после обеда их пришлось снять, так как было очень
жарко. Для нас, живущих в средней полосе, такая температура в феврале была
непривычна. Для того, чтобы матросы могли купить сувениры на память, нам обычно
при заходе в иностранный порт давали валюту этой страны. В Югославии это были
динары.
Катор – небольшой портовый городок средневековой
постройки с узкими улочками и старинными домами. Жители его люди удивительно
приветливые. Нас они называли братушками и при общении мы понимали друг друга,
особенно хорошо к нам относились люди, прошедшие отечественную войну. Спиртное
в Югославии стоило не дорого и кое-кто даже перебрал, чокаясь за мир и дружбу с
местными жителями, благо что патрулей в городе не было. Это единственна страна,
в которой мы позволили подобные вольности. Для жителей Катора был устроен день
открытых дверей, когда можно было свободно посетить наш крейсер, естественно
только по верхней палубе. Один из наших
офицеров вместе с переводчиком водил группы желающих по верхней палубе,
рассказывая о возможностях нашего корабля и его вооружении.
С удовольствием отвечал на вопросы слишком любопытных каторцев. Время визита
пролетело незаметно, и наш крейсер, отдав швартовые, покинул гостеприимный
городок, увозя с собой массу приятных впечатлений его экипажа.
С тех пор прошло почти полвека, а я с
удовольствием смотрю на цветную открытку с великолепным видом которской бухты и
фотографии моих друзей, стоящих под пальмами тёплым, солнечным февральским
днём.
Выйдя в средиземное море, крейсер взял
курс на Севастополь. Нам предстояло пройти проливную зону. Пролив Дарданеллы,
Мраморное море и Босфор. А там рукой подать до нашей Севастопольской бухты,
куда мы прибыли без приключений, если не считать, что чуть было не напоролись
на плавающую мину времён отечественной войны, которую сорвало с талрепа одним
из штормов, которые изобилуют в зимнее время.
Мину пришлось расстрелять артиллерией. Этот эпизод был взят в сценарий фильма
«Нейтральные воды», и уже в Севастополе, когда он был готов, ленту привезли на
наш корабль и мы были одними из первых, кто его посмотрел.
Посещение Сирии
Как правило, после морских походов и боевой
службы в средиземном море экипаж крейсера отдыхал. Матросы сходили на берег.
Посещали клуб надводных кораблей – КНК, где общались с севастопольскими
красавицами – танцевали и знакомились, ходили в кинотеатры, посещали музеи и
т.п… Всё это проходило на фоне каждодневной работы по обслуживанию сложной
техники - содержание её в постоянной боевой готовности.
Как правило сразу же после завтрака звучала команда: «Технические средства
провернуть и проверить» По этой команде матросы занимали свои места согласно
штатному расписанию и проводили проверку обслуживаемой техники. В нашем
центральном посту за пультом сидело пять матросов:
оператор дальности, оператор курсового угла, оператор угла места. И два
оператора первой и второй ракеты. У пульта пуска зенитных ракет стоял офицер
командир группы упрвления зенитными ракетами. Тут же на пульте находился
индикатор кругового обзор радиолокационной станции,
на котором были видны все цели, как надводные, так и воздушные. По команде:
«Принять целеуказание» все три оператора работающие по цели, проводили её
поиск, управляя с центрального поста антенной и при появлении отметки
цепи на экранах, ставили антенный пост на автоматическое сопровождение.
Оперативное время по нормативу – девять секунд. Мы, как правило, брали цель на
сопровождение за четыре – пять секунд и докладывали, что цель сопровождается.
Весь этот процесс был доведён до автоматизма бесконечными тренировками.
Однажды, занимаясь подобной работой, наш командир группы управления старший
лейтенант Москаленко, услышав какие-то посторонние звуки
сказал: «Ермаков, посмотри, что там булькает в пятой агрегатной»? Пятая
агрегатная находилась уровнем ниже, и её люк был рядом с дверью нашего
центрального поста. В ней располагались силовые агрегаты и трансформаторы, как
нашей системы управлении, так и силовое оборудование центрального поста
стратегических крылатых ракет.
Славик Ермаков быстрым шагом вышел из поста и открыл люк пятой агрегатной.
Раздался крик: «Товарищ старший лейтенант, топит пятую агрегатную». Командир
группы подбежал к люку, на самом деле на силовые агрегаты и
трансформаторы
лилась вода из системы вентиляции. Это было невероятно. Быстро спустившись в
помещение агрегатной, он попробовал эту воду на вкус. Она была солёная.
Мгновенно поднявшись в центральный пост, командир объявил по громкой связи
аварийную тревогу по всем постам группы управления зенитными ракетами. По этому
сигналу каждый матрос знал, что ему делать и куда и зачем бежать.
Все действия по всем тревогам были расписаны в индивидуальной книжке
боевой номер, содержание которой каждый из нас знал наизусть. Кто-то побежал за
электрическим насосом, кто за специальными брусьями для подпор и т.д. Я побежал
за эжекционным насосом. Пока мы отсутствовали, было обследовано смежное
помещение носовой холод машины. Оказывается, там сидел молодой перепуганный
матрос, который занимаясь профилактическими работами по ошибке раскрутил фланец
трубопровода забортной воды, а когда вода хлынула в трюм, он от испуга выпустил
из рук гаечный ключ и ключ упал в трюм который стал достаточно быстро
заполнятся забортной водой и хорошо, что весь трюм корабля перекрыт
водонепроницаемыми переборками. Но как же забортная вода попала в
вентиляционные трубы? Всё очень просто, когда крейсер стоял в заводе в
Ленинграде,
какой-то слишком умный матрос, которому было слишком жарко, вырезал автогеном
отверстие в водонепроницаемой переборке, на обратной стороне которой был
закреплен воздуховод вентиляции и когда забортная вода поднялась до того
отверстия, она через воздуховод стала переливаться в помещение пятой
агрегатной. Разобранную систему с забортной водой очень быстро восстановили,
воду из трюма откачали насосами, но когда стали проверять состояние
силовых агрегатов, питающих систему управления, то оказалось, что электрическое
сопротивление относительно корпуса равно нулю, и запускать агрегаты нельзя.
Два трансформатора побывали в соленой воде и их срочно надо было ремонтировать.
Из-за такого, казалось бы, пустяка, крейсер оказался небоеспособен. Конечно сразу
же договорились и привезли два трансформатора с корабля, стоящего в заводе с
аналогичной системы и поставили, но их надо было вернуть. Я не буду подробно
описывать того, как мы пытались разобрать и перемотать неисправные
трансформаторы, и что у нас это не получилось, потому, что они были пятьсот
герцовые и тонкие хорошо спрессованные пермаллоевые пластины сердечника
разрывались. Мы поняли что перемотать их не удастся и потому решили их высушить
специально сварив сушильный шкаф и поместили в него трансформаторы,
предварительно
Сняв верхнюю изоляцию, но так как во внутренних обмотках вода испаряясь
попадала вновь в рассол, у нас ничего не вышло. И тогда было решено
убрать из них соль, путём помещения их в ванну с диссимилированной водой,
постоянно контролируя её засаливание и периодически меняя её на свежую. Как
только в дистиллированную воду перестала поступать соль, мы вновь
поместили трансформаторы в сушильный шкаф, а к нему приставили матроса, который
контролировал температуру. Я через каждые два, три часа делал замеры изоляции
мегомметром. Только на третьи сутки сопротивление изоляции начало расти. Таким
образом трансформаторы были спасены. Только что это нам стоило. Буквально на
следующий день после того как мы их поставили на место, из штаба флота пришёл
приказ о выходе крейсера на боевую службу в Средиземном море.
Привычно пройдя проливную зону крейсер вышел в
«Средиземку», так называли между собой Средиземное море матросы. Погода была
великолепная: светило солнце, свежий морской ветерок гнал по небу редкие
светлые облака. У всех у нас было приподнятое настроение. Корабль, слегка
покачиваясь, взял курс на район, в котором проходило учение авианосного
ударного соединения во главе с авианосцем «Шангрила». Этот авианосец, был
далеко не последним словом техники, позднее нам пришлось встретится с более
совершенными, такими как «Фористол» и «Индепендекс», несущих на своём борту до
ста десяти самолётов, но об этом несколько позднее. В нашу задачу входило
постоянное слежение за перемещением соединения и в случае, когда самолёты с
авианосца полетели бы в сторону южных границ Советского союза, мы обязаны были
сообщить об этом в Москву,
А при получении приказа об уничтожение авианосца нанести по нему удар, послав
крылатые стратегические ракеты. Без авианосца самолёты были бы обречены, так
как не были приспособлены совершать посадку где угодно. Оперативное время -
десять пятнадцать минут.
Начались обычные будни морской боевой
службы: американцы отрабатывали взлёт и посадку самолётов с авианосца, А мы
следили за ними и
наносили ракетные удары с имитатора. При этом работала вся система управлении,
кроме реального
старта ракеты. В конце боевого дежурства наш крейсер зашёл в сирийский порт
Латакию. Это был первый наш заход в капиталистическую страну. Слева при входе в
порт на небольшой дамбе стоял маяк. По дамбе прохаживался сириец в военной
форме, вооруженный автоматом, очень похожий на наш АК – автомат Калашникова. В
Латакии похоже нас особенно никто не встречал, а нам нужно было загрузить
продукты питания. Корабль стоял в порту несколько дней и нам, выдав местную
валюту, пустили на берег. Всё так же пятерками небольшими группами мы
знакомились с достопримечательностями этого портового городка. Больше всего
меня удивил местный базар, на котором нас принимали за англичан и мальчишки
лоточники предлагая нам сигареты и разную ерунду, кричали: «Мистер, мистер»!
Это был настоящий восточный базар, где можно было купить всё что угодно.
Ремесленники предлагали свои различные изделия:
кубки, кувшины, коврики, какую-то мебель. Тут же на лотках носили булочки,
пирожки, фрукты.
В кувшинах разносили различные соки и даже воду. Предлагалось огромное
количество ювелирных изделий и различных украшений, ну и конечно огромный выбор
одежды, обуви, головных уборов и самых различных ярких тряпок, всего того что в
Союзе в то время было в дефиците. Я купил для сестрёнки две пары ажурных
чулочков и ещё какой-то мелочи из бижутерии. Приняв на борт необходимый
провиант, крейсер покинул порт Латакии и взял курс на Севастополь к родным
берегам.
Служба в Средиземном море
В очередной раз, выйдя на службу в Средиземное море,
мы застали там два авианосных соединения Соединённых штатов, которые
возглавляли Стратегические авианосцы «Фористол» и «Индепендекс». Я уже писал о
задачах нашего корабля в период боевой морской службы. Эти авианосци по тем временам
представляли последнее слово техники. Он могли нести на своём борту до ста
десяти боевых истребителей, а так как за дневное время делалось до ста
восьмидесяти самолётовылетов, нам было «весело». Приходилось очень плотно
работать по летящим целям. Мы были у американцев, как бельмо на глазу, и
однажды они решили «пошутить». Корабли охраны авианосца во главе с ним взяли
нас в полукруг и начали теснить нас к берегам Турции. Положение было отчаянное.
Авианосец наседал на корму, а сделать
безопасный манёвр по выходу из сложившейся ситуации мешали корабли охранения.
Командир крейсера капитан первого ранга Александр Петрович Ушаков вызвал по
рации нашу авиацию, которая базировалась в Югославии и часть самолетов
находились в боевой готовности «номер раз», летчики находились в самолётах и
только ждали команды. Буквально через несколько минут в небе появились
советские истребители. Американцы не ожидали подобной резвости и авианосец
сбавил ход. Инцидент был исчерпан.
Периодически к нам подходил наш танкер и заправлял
нас топливом и питьевой водой, дожидаясь его крейсер, останавливался и ложился
в дрейф. Для нас матросов это был праздник, любители рыбной ловли бросали лески
с крючками, предварительно бросив приманку в виде пищевых отходов, на крючках
висели маленькие кусочки красной тряпки или кусочки светонакопителя. Я сам не
рыбак и не когда не видел, чтобы вытаскивали сразу по восемь, десять рыбёшек за
один раз, а потом их коптили, используя опилки от распиловки аварийных брусьев.
Как-то поймали даже акулу. На крюк для подвешивания мясных тушь, которые висели
в большом специальном холодильнике в носовой части корабля, насадили достаточно
большой кусок подпорченного мяса, и подвязав его на толстый капроновый шкерт,
опустили за борт. Через какое-то время появилась акула. Она сделала несколько
кругов вокруг наживки, а затем кинулась на кусок мяса и проглотила его.
Акулу вытаскивали из воды несколько здоровых матросов, и как бедняга не
билась, через пять минут она оказалась на палубе, где ударом большого деревянного
мушкеля по голове привели её в бесчувственное состояние. Я сейчас уже не помню,
куда её потом дели, помню, что когда провёл ладонью в сторону её хвоста
по коже, она была совершенно гладкая, а когда стал вести ладонь в сторону
головы, то было такое ощущение, что в ладонь впивается тысячи маленьких
иголочек.
Когда танкер вставал на бакштов, то есть с
кармы начиналась массовая стирка и помывка. Воды было хоть отбавляй, стирали
свои робы - рабочие платья, тельняшки, и вообще всё то, что можно было
постирать. Когда заправка заканчивалась и танкер отходил, всё вставало в свою
колею. Пресная вода подавалась только для утреннего умывания и в банные дни.
Визит в Марокко
Иногда после очередной службы в Средиземном море мы
заходили в иностранные порты. В этот раз крейсер взял курс на Касабланку.
Касабланка – портовый город на побережье Атлантического океана, входит в состав
королевства Марокко. В то время этим государством правил король Хасан второй.
Населяли это королевство в основном берберы и арабы. Так как Касабланка
находится на побережье Атлантики, нам предстояло через Гибралтарский пролив
войти в её воды. Как правило, перед заходом в иностранный порт, матросов
собирали на юте и офицер – особист рассказывал нам об особенностях того
государств порт которого посещал наш крейсер. Кратко о его истории, народе и
его обычаях. Предупреждал о возможных провокациях и так далее.
Пройдя Гибралтар – Геркулесовы столбы мы вышли в
Атлантику. И я почувствовал разницу между среднеземноморской волной и
океанской.
Волны были гораздо мощнее, а расстояние между гребнями было гораздо больше.
Когда мы подходили к Касабланке, нас встретила стайка дельфинов. Они
сопровождали нас до самого порта. Что мне больше всего не понравилось это то,
что на воде в порту плавало много мусора. Ни ранее, ни позднее при заходе в
порты, я не видел такого обилия. Крейсер пришвартовался к причалу бортом.
Касабланка достаточно большой современный город французской постройки с более
миллионным населением. Для начала нам предложили, чтобы мы увидели больше,
сесть в открытые бортовые машины специально рассчитанные для перевозки людей и
мы медленно проехали на них через центр города, а затем по его окрестностям,
где на побережье Атлантики живописно раскинулись
шикарные виллы, утопающие в тропической растительности. Там были
мандариновые и апельсиновые деревья, кокосовые и банановые пальмы, обилие ярких
тропических цветов. На каменную набережную накатывалась мощная волна Атлантики,
разбиваясь на тысячи, сотни тысяч брызг, омывая камни на многие метры.
На следующий день мы вновь сошли на
берег и знакомились с достопримечательностями Касабланки, но уже пешком, так же
как всегда группами по пять человек. Меня больше всего поразило обилие реклам.
Во время нашего пребывания в Касабланке, здесь же гастролировал наш советский
танцевальный ансамбль «Берёзка», который узнав о прибытие советских военных
кораблей, а с нами был ещё один большой противолодочный корабль,
предложили нам посмотреть их концерт, и мы с радостью приняли их предложение.
Артисты прибыли в порт и дали концерт прямо на
причале. Матросы были в восторге от выступления этого замечательного
коллектива. Я для себя отметил действие прилива в океане. В начале концерта мы
смотрели на артистов с борта крейсера сверху вниз, а когда начался отлив
корабль постепенно опускался и заключительный номер этого концерта мы смотрели
снизу вверх. Как всё же приятно за границей, где все люди говорят на непонятном
тебе языке услышать родную русскую речь. На корабль прибыли члены советского
представительства в Марокко и командование крейсера
организовало праздничный ужин, на котором члены представительства посетовали на
то, что соскучились по чёрному хлебу, и что мол здесь в Касабланке приходиться
есть лишь белые французские булки. Ужин прошёл великолепно, так как желание
наших гостей поесть чёрного хлеба, было удовлетворено.
Как обычно на кораблях был организован
день открытых дверей и жители Касабланки имели возможность побывать на их борту.
Время нашего визита закончилось и советские
корабли, отдав швартовые, покинули гостеприимный марокканский порт, взяв курс
на Севастополь.
Дальний поход
В 1969 году в начале июля отряд советских
военных кораблей во главе с ракетным крейсером «Грозный» отправился в дальний
поход через Атлантический океан к берегам Северной Америки.
В районе Ньюфаундленда мы должны были встретиться с кораблями северного флота и
провести ряд совместных учений в непосредственной близости берегов США. На борт
крейсера были загружены ядерные заряды для крылатых стратегических ракет,
которыми был вооружён наш корабль. Пройдя проливную зону, Средиземное море,
через Гибралтарский пролив мы вышли в Атлантический океан без особых приключений.
Погода стояла великолепная. Экипаж кораблей был одет в тропическую форму,
которая состояла из легких шортов синего цвета, летней рубашки с короткими
рукавами и головного убора в виде лёгкой кепки со звездочкой. Чем дальше мы
поднимались на север, тем становилось прохладнее и вскоре пришлось на
себя надеть привычные робы.
В районе Ньюфаундленда на отмели, где глубина составляла всего лишь семьдесят,
восемьдесят метров, мы встретили несколько советских траулеров, которые ловили
там рыбу. Увидев приближение военных кораблей, они подумали, что это
американцы, и потому стали быстренько сматывать «удочки», так как по
международному договору при появление военных судов все прочие должны были
покидать район их появления. Командование по радио связалось с рыбаками и
объяснило им, что мы, мол свои, советские. Как приятно было встретить за тысячи
миль от Родины соотечественников! Рыбаки угостили нас свежей рыбой, а мы им в
знак благодарности передали банки, в которых был налит чистый медицинский
спирт.
Никогда до этого я не ел такой вкусной рыбы. Три дня подряд весь экипаж
крейсера наслаждался в обед и ужин блюдами, приготовленными из этой чудесной
рыбы.
Буквально через день другой к нам подошла с севера
плавбаза «Тобол» с подводными лодками.
Дизельные субмарины шли в надводном положении, атомные в подводном, и поэтому
мы даже не
знали, а сколько их было. Мне пришлось всего лишь один раз видеть атомную
подводную лодку.
Сменившись с вахты ночью, где-то часов в двенадцать, я вышел на верхнюю палубу.
Наш крейсер стоял. По левому борту к нам пришвартовалась атомная субмарина. Это
был подводный крейсер по длине не уступающий нашему кораблю. Он был вооружен
стратегическими ракетами, способными нести ядерные заряды и находясь в
непосредственной близости от берегов США. Мог из подводного положения нанести
ядерный удар по любому объекту штатов. Полётное время ракет исчислялось
минутами. Поэтому американцы больше всего боялись подводных лодок этого класса.
Атомные подводные лодки при необходимости всплывали на поверхность только
ночью, а так как они в подводном положение двигались под нашими кораблями,
обнаружить их было практически невозможно. Когда наши корабли двигались, взяв
курс на Гавану вдоль побережья Канады, нас сопровождал канадский самолёт, как
только началось побережье Соединённых штатов, нас стала сопровождать
американская авиация.
Не доходя до Гаваны корабли встали во
Флоринском проливе, чтоб привести себя в порядок: почиститься, подкрасится, как
никак в конце июля
последнее воскресение должен быть наш праздник: день Военно-морского флота. На
борту нашего крейсера находился ансамбль песни и пляски Черноморского флота,
который вместе с коллективами самодеятельности всех наших кораблей должен был
дать праздничный концерт в Гаване. Всех участников художественной
самодеятельности собрали на плавбазе «Тобол». От нашего крейсера
на базу послали нескольких матросов, в том числе и меня, так как я пел и играл
на аккордеоне. На плавбазе почему-то не работала холод машина, и в помещении
стояла жара под сорок с лишним градусов, но это не мешало нашему сборному хору
проводить репетиции. Там, на плавбазе я встретил несколько ребят, с которыми
учился в ракетной школе в Кронштадте. Это была интересная встреча. Один из моих
товарищей по школе, Николай решил искупаться и прыгнул со шкафута плавбазы вниз
головой. Матросы, которые подкрашивали борт, опустили ему беседку, и когда он в
неё сел, подняли его на борт. Коле показалось этого мало, и он ещё раз прыгнул.
На бакштове стоял рабочий катер, и дежурный офицер, который там находился,
увидев эти великолепные прыжки, замахав рукою закричал что-то не цензурное, дав
понять этим что прыгун будет наказан, если сделает очередной прыжок. Минут
через десять, пятнадцать любители рыбной ловли вытащили из воды на борт
плавбазы акулу и оглушили её большим деревянным молотком - мушкелем. Мы с Колей
подошли к лежащей на палубе акуле, и он, посмотрев на неё сказал мне: «Если бы
я знал, что здесь водятся такие твари, то я ни за что бы не прыгнул за борт».
Матросы подходили посмотреть на акулу, кто-то даже фотографировался с ней,
пытаясь приподнять её за хвост. Постепенно интерес к ней пропал, тем более, что
под лучами жаркого июльского солнца она начала попахивать,
а за тем просто смердеть. Проходящий по палубе
старший помощник командира приказал матросам: «Выбросьте эту падаль за борт»!
Несколько матросов подошли к акуле и ногами отодвинули её к краю, а затем
столкнули за борт. Попав в родную стихию, акула вдруг ожила, чему мы были
удивлены, она забила по воде хвостом, но увы это были всего лишь предсмертные
конвульсии. Через несколько секунд акула перевернулась, и показав своё белое
брюхо, стала медленно тонуть. Вода была удивительно прозрачная, чистейшего
ультрамаринового цвета и хорошо просматривалась на десятки метров. Вдруг из глубины
появились две небольшие тёмные стрелки. Мы поняли, это были акулы, сделав
несколько круговых манёвров они бросились на тело несчастной. Появилось тёмное
пятно, которое
скрыло собою это ужасное пиршество.
Проведя несколько хоровых репетиций нас на катерах
развезли по кораблям, которые за это время были приведены в полный порядок.
Корабли взяли курс на Гавану – столицу Кубы, столицу острова свободы, как тогда
её называли. Справа по курсу тянулся низкий берег Флориды.
Рано утром следующего дня на горизонте
показались берега острова свободы. Куба входит в состав гряды больших
Антильских островов, до кубинской революции, которой руководил Фидель Кастро,
являлась традиционным курортом Соединённых штатов. После победы революционеров
на Кубе был установлен коммунистический режим,
которому наша страна оказывала, как экономическую, так и военную помощь, но
несмотря на это на острове оставалась американская военная база Гуантанамо.
Когда мы подошли к Гаване, нас торжественно встретили военные ракетные катера
кубинских вооруженных сил советского производства.
Фидель Кастро организовал впечатляющий приём отряду наших кораблей. На
многокиллометровой набережной Гаваны нас встречали несколько сот тысяч
кубинцев. Крейсер пришвартовался к причальной стенке рядом с кубинским штабом
флота. Звучала торжественная музыка военного оркестра. Кубинцы встречали нас с
цветами. Они ценили экономическую помощь Советского союза, который посылал на
остров свободы танкеры с нефтью и сухогрузы с зерном и когда прошёл слушок о
том, что представители китайской диаспоры на кубе хотели совершить ряд
провокации против нас, то Фидель
сказал им, что если хоть один волосок упадёт с советского матроса, он их всех
сожжёт. И на самом деле за всё время пребывания на Кубе мы не встретили ни
одного китайца.
Для того, чтобы матросы могли купить себе на
память сувениры, нам выдали для этого по несколько песо и открыли для этого
специальный магазин.
Программа знакомства с достопримечательностями острова свободы была
разнообразна и обширна: мы побывали в национальном театре Гаваны, где смотрели
балет «Лебединое озеро» на музыку Петра Ильича Чайковского, главную роль
исполняла знаменитая прима балерина Алиса Алонсо. Затем наш коллектив
художественной самодеятельности вместе с ансамблем песни и пляски Черноморского
флота дал концерт для гостеприимных кубинцев. Мне посчастливилось выступить на
сцене национального театра в Гаване в качестве члена вокального квартета от
нашего крейсера, мы пели: «Прощай любимый город, уходим завтра в море…».
Концерт был закончен хором, в котором участвовало более сотни матросов. Зрители
бурно аплодировали нашим выступлениям. В ответ на наш концерт на следующий день
кубинцы дали свой. Мы с удовольствием смотрели это замечательное действо. Там
были чудесные артисты, которые пели песни,
темпераментно танцевали и даже показывали фокусы и всё это в сопровождении
прекрасно исполняющего джазового ансамбля. Матросы были в восторге от этого
концерта. В дальнейшем, разделившись на группы, экипажи кораблей посетили национальный
кубинский зоопарк, океанариум, табачную фабрику, где производились знаменитые
гаванские сигары, великолепные сантомарианские
пляжи, а несколько групп матросов попали даже на сафру – уборку сахарного
тростника, всем им дали манчетти, специальные большие ножи, которыми они рубили
сахарный тростник и после этой чисто
символической уборки, им подарили эти манчетти
на память. Когда матросы вернулись на корабль, черная, блестящая палуба стала
на глазах краснеть.
Дело в том, что почва на Кубе красная и тростник прекрасно растёт на
краснозёмах, а на подошвах ботинок у матросов остались частички этой почвы. Всё
это было так необычно. Мне не удалось побывать на сафре и на табачной фабрике,
но ребята дали часть стебля сахарного тростника, ну, что касается сигар,
то я их купил в магазине целую дюжину, благо, что на покупку сувениров нам
выдали местную валюту. Остальные же достопримечательности я посетил. У входа в
зоопарк лежал огромный валун, когда мы подошли поближе, то оказалось, что это
гигантская живая черепаха, такой большой мы никогда не видели. В зоопарке кого
только там не
было начиная с мартышек, орангутангов, горилл и кончая белыми медведями, львами
и тиграми. По тенистым аллеям совершенно свободно прогуливались гордые павлины,
распустив свои красивые веерообразные хвосты, но больше всего нам понравились
крокодилы, которые на первый взгляд были совершенно свободны, потому, как
огромный бассейн в котором они обитали был не огорожен, и он очень была похож
на естественный водоём, но так его берега были слегка приподняты до уровня,
который не могли они преодолеть. В одном не широком месте был сделан мостик, но
уже с перилами. Ребята, у которых были фотоаппараты, снимали на плёнку всё то,
что им было интересно.
На следующий день нам предстояла поездка на
пляж Санта Марии. Утром к причалу подогнали несколько комфортабельных автобусов
французского
производства, на которых нас повезли в пригород Гаваны на побережье. Стояла
чудесная солнечная погода. Автобусы ехали, как нам объяснил гид, были ещё американской
постройки и на то время были в прекрасном состоянии. Пляж, на который мы
приехали, тоже был оборудован американцами. Песчаная отмель тянулась на
сотни метров. Мы разделись и с удовольствием зашли в хорошо прогретую солёную
воду Атлантики. Было очень мелко и для того, чтобы можно было поплавать, нужно
было пройти два три десятка метров от берега. Вволю накупавшись и наигравшись с
мячиком, мы с ребятами побежали в душ, где можно было смыть с себя соль и
насухо вытереться махровым полотенцем.
Одевшись, мы отправились в кафе, где нас уже ждали ананасы во льду и бананы ну,
и конечно, самые разнообразные напитки: фруктовые соки, пепси-кола, кока-кола.
По тем временам всё это было для нас экзотикой. На пляже была кубинская
молодёжь, с которой мы фотографировались на память.
Довольные впечатлениями об этом мероприятии мы вернулись на корабль.
На следующий день наш крейсер посетила
правительственная делегация во главе с Фиделем Кастро и его братом Раулем. Они
прошли по кораблю и ознакомились с его оснасткой и вооружением,
а затем, собравшись на юте, сфотографировались с экипажем крейсера.
В завершении визита нам была организована
встреча с кубинской молодёжью, со студентами
Гаванского университета. Для нас были накрыты столы с великолепным ужином,
после которого мы танцевали с темпераментными кубинскими студентками. Вечер
прошёл замечательно. Девочкам так не хотелось с нами расставаться но, увы, нам
пора было расходиться по своим автобусам. Алина - -девочка с
которой я познакомился и танцевал на вечере, помахала мне рукой из окна своего
автобуса и мы разъехались в разные стороны, студентки в своё общежитие, а мы на
корабль.
На следующий день, попрощавшись с
гостеприимным кубинским берегом, наш крейсер, снявшись с якоря, взял курс
на Мексиканский залив, где нам предстояли практические стрельбы крылатыми
стратегическими ракетами. В районе стрельб были установлены две надувных мишени
из металлизированной ткани, расстояние до которых было более сотни миль. Так,
как за передвижением отряда наших кораблей следило американское военное судно.
Было решено сделать обманный манёвр. Ему подсунули подводную лодку, которая
взяла курс на побережье Соединённых штатов. Американцы были не равнодушны к
нашим подводным крейсерам и поэтому клюнули на наш отвлекающий манёвр,
погнавшись за подводной лодкой, а в это время наш крейсер нанёс ракетный удар
по мишени и уничтожил её. Дублирующую мишень расстреляла наша артиллерия, когда
мы приблизились на расстояние прямой видимости, выполнив поставленные перед
нами задачи отряд наших кораблей взял курс на
гряду малых Антильских островов, и посетил один из них – Мартинику, на тот
момент это была заморская область Франции. Островок тридцать на тридцать
километров. Крейсер «Грозный» в сопровождении большого противолодочного корабля
подошёл к причалу небольшого городка Фор-де-франс и встал там на
несколько дней. Фор-де-франс место отдыха туристов, которых привлекает туда
экзотика тропического климата, развлечения, и хорошее обслуживание. Десятки яхт
и катеров барражируют в прибрежной зоне. За некоторыми из них следуют любители
острых ощущений на водных лыжах. Нас больше всего удивил один из них. Уже не
молодой человек, инвалид на одной ноге лихо скользил по водной глади за
скоростным катером с двумя мощными подвесными моторами. По небу туда-сюда
летали небольшие частные самолёты, на берегу обилие легковых машин, одним
словом курорт.
Сойдя на берег, мы утонули в звуках
разноязычной речи и вдруг среди всего этого разнообразия услышали звуки родного
русского языка, на котором разговаривали две уже не молодых женщины. Мы подошли
к ним и поздоровались, они приятно были удивлены этой встрече с
соотечественниками за многие тысячи километров от России.
Женщины разговорились с нами, в заключении сказав, что многое отдали бы за то,
чтобы вернуться на Родину но, к сожалению, пока у них нет такой возможности.
Дней через пять мы покинули этот чудесный курорт и корабли направились вдоль
побережья Южной Америки к экватору, который собирались пересечь. Команды
кораблей активно готовились к празднику Нептуна.
Возвращение
До экватора оставалось не более ста миль, когда со штаба пришёл приказ о
срочном возвращении в Средиземное море. Ничего не поделаешь, служба есть
служба, и отряд наших кораблей развернулся, взяв курс на Гибралтарский пролив.
Войдя в Средиземное море мы были приятно
удивлены. Куда бы мы ни посмотрели, от горизонта до горизонта нас окружали наши
советские корабли. Наш флот проводил очередное большое учение в Средиземном
море. В конце августа 1969 года РКР «Грозный» вернулся в Севастополь. Так
закончился наш дальний поход, за который всех его участников наградили
жетонами: «За дальний поход».
А служба продолжалась. Находясь на базе, мы продолжали обслуживать вверенную
нам технику.
При очередной проверке технических средств оказалось, что наша система
управления зенитными ракетами перестала видеть воздушные цели. После тщательной
проверки низкочастотной части и аппаратуры поста высокочастотных блоков мы
поняли, что неисправность где-то в антенном посту, который соединялся с
магнетронами поста высокочастотных блоков специальными волноводами. Мне
пришлось забраться на антенный пост, который представлял собой достаточно
сложное сооружение, весящее несколько тонн. Открыв его верхний колпак, я
обнаружил, в волноводах пепел. Фторопластовый стержень совмещено-вращающегося
волновода, по которому передается энергия с нескольких магнетронов на
вращающуюся часть антенн, сгорел. Это произошло из-за рассогласования,
причиной которого явилось изменение положения стержня в круглом волноводе
вследствие вибраций.
Самим изготовить, а тем более провести согласование совмещёно-вращающего
перехода у нас не было возможности. Командование срочно позвонило на завод
изготовитель, и уже утром представитель
завода прибыл на корабль с этой важной для нас деталью. К обеду неисправность
была устранена, и ракетный комплекс вновь был в рабочем состоянии.
В конце сентября Крейсер встал на ремонт
в сухой док. Срок моей службы заканчивался и где-то в октябре 1969 года мне
объявили о моей демобилизации. На юте собрали матросов нашей боевой части
и зачитали приказ, в котором меня повысили в звании до старшего матроса и
поблагодарили за службу. Под торжественные звуки Славянки и аплодисменты моих
товарищей я сошёл по трапу на минную стенку и, обернувшись, попрощался с этим
замечательным экипажем ставшим лучшими моими
друзьями и этим великолепным крейсером – РКР «Грозный».